Произошел один случай, о котором я молчал двадцать пять лет. Не мог слова
вымолвить, физически, по какой-то
неизъяснимой причине.
На третьем курсе была у нас
педпрактика. Меня и еще ряд
товарищей определили вожатыми в пионерлагерь от одного механического завода. Как мне потом
сказали, на этом заводе
производились военные самолеты, но тогда я этого не знал.
С УЧЕТОМ ИНОГО
Условия в пионерлагере были непростые. От семи утра до
десяти вечера себе не принадлежишь. А с двадцати трех становишься добычей сна.
Дней двадцать в таком режиме мы отработали и взбунтовались. Потребовали выходной.
Администрация с большим скрипом на это согласилась. Вот подошел мой черед, я
отправился в город. Субботу провел дома, а в воскресенье отправился назад
в лагерь. Ехать надо было на электричке, а от станции пешком через лес.
Стоял июнь. Я вышел из дома, день был пригожий, теплый. Однако когда я достиг
вокзала и вошел в поезд, на небе собрались тяжелые свинцовые тучи. Налетел шквал
ветра, кругом потемнело. Мы тронулись, платформа потекла назад, сине-зеленая
вспышка осветила небо, потом раздался мощнейший треск, небо лопнуло и обрушилось ливнем. Белые струны
соединили небо и землю, сквозь них с
трудом угадывались очертания уплывавшего
города. Поезд неустрашимо шел вперед, хотя место привычного пейзажа заняли
темные неопределенные предметы, малые и большие. Минут через 10 пространство просветлело, посыпал дружелюбный летний
дождь.
Так въехали на мою станцию,
я вышел. Еще валились крохотные
мешочки воды, я задрал голову, небо было чистым и нестерпимо голубым, откуда
летели капли — неясно. Я
спустился на тропинку; необыкновенная свежесть воздуха разливалась вокруг, пол ногами стоят озерца чистой воды, от земли поднимался теплый пар. Я
скинул пиджак, стянул ботинки и
зашагал босиком. Вскоре я достиг поляны. На ней было по щиколотку воды. Вода
была теплая, трава шелковистая. Птицы пели, кузнечики стрекотали, хлюпала вода под нотами, вдруг сзади я
услышат шипящий звук. Я сразу
выделил его из всего фона. Я обернулся. На меня летел огненный шар размером с
футбольный мяч. В
первые доли секунды спрессованно, целиком, не проговаривая себя, пронеслись мысли о том, что меня
здесь нет, что это не со мной и
этого вообще не может быть в нашей стране, которая уже построила социализм
окончательно и необратимо, и в этой
стране не происходят подобные вещи,
поскольку им никто не разрешает происходить и случаться. Вслух я сказал: «Ни фига себе». Шар быт в
пятнадцати метрах от меня и двигался очень быстро. Я ступил влево, давая ему дорогу, но он тут же качнулся
влево, я резво сменился вправо, то
же сделал и горячий, плавящий воздух
объект. Он шел на меня! Игла догадки пронзила все мое существо: это не ошибка и не иллюзия,
это правда, и она происходит сейчас, здесь и со мной, и я тут один в
целом свете, и нет
никого. И страшная мысль
вытащила за хвостик настоящий,
подлинный ужас: шар целит в меня, он за мной, я его мишень и жертва, и
мне не уйти. Я оглянулся вокруг в отчаянии, глаза лихорадочно ощупывали мир в поисках спасения. Боже
мой! Шипение приближалось, я спиной ощущал, как красное тело раздирает остававшиеся метры пространства. Глаза наехали на куст орешника Ага!
— встрепенулся я, хотя не
понимал еще, что именно ага. Мысль не поспела за действием, я
пантерой прыгнул к орешнику, запустил в
него руки, раздвинул в стороны, продрался
сквозь него, отпустил ветви, они сомкнулись, а я присел и вот шар бежал за мной, налетел на орешник,
раздался удар, хлопок, как выстрел из ружья. Твою мать! — произнес
я, затем осторожно приподнялся, оглядывая верхушку куста. Чисто,
ничего, шар нигде не был виден, не стало и
шипения. Я выпрямился и пошел вперед, поминутно оглядываясь, с ощущением инородного тела в самом себе, что-то сокрушилось, рухнуло, все вокруг
стало другим, странным, таинственным, опасным, будто я очутился в
заколдованном мире. Я не узнавал дороги и привычных мест. Происшествие выломало, вытолкнуло,
выпихнуло реальность из того места,
где она привычно находилась в моем
сознании. В лагерь я пришел совершенно другим человеком. Я словом не обмолвился об этом деле,
хранил молчание, как я уже сказал,
двадцать пять лет. Но картина происшедшего нет-нет
да и всплывала в моей памяти, я на минуту
цепенел, погружаясь в переживания. Иногда она возникала совсем в неподходящий момент. Я занимался бальными танцами,
и там была одна девушка, которой я, видимо,
нравился. Она была замужем, но муж ей изменял и к тому же делал это в длительной загранкомандировке, в которой находился. Она была очень хорошенькая,
стройная, с высокой грудью и
прекрасными ногами. Она хотела со мной танцевать, а я не хотел. Она ростом
была невысокая, а мастерства еще
было мало, и она висела на ноге. Я как
бы об этом не говорил ей, чтоб не обидеть, а просто уклонялся от ее предложений стать моей партнершей,
а так ничего не имел против. Как-то после занятий она попросила проводить ее.
Мы пошли. Долго брели по улицам и говорили
о всякой чепухе, руки наши сами собой сплелись, и жидкое магнетическое вещество потянуло друг к
другу. Она привела меня в старинный
дом, мы поднялись по лестнице на последний этаж, она шла впереди, все выше, и
толкнула неприметную дверь, и мы
попали на чердак. Щелкнул
выключатель, свет выхвали деревянные балки, уходящие во тьму, на полу, засыпанном шлаком, стояли короба, сундуки, ящики, лежали мешки, брошены были
куски арматуры, неопределенные и
неясные массы хлама, из которого
торчали брусья, будто сломанные мачты Я застыл в изумлении, все вокруг было так странно, что не хватало только одного. Девушка прервала ход
приближающихся чувств: «Хочешь, я
подниму юбку» — она глядела на меня
с блеском в глазах, но странность окружающего вползала предательски в душу,
и я мысленно закончил подступившую фразу, окруженную отвращением: не
хватает только огненного шара. Вот что пришло на ум, и дрожь пробежала по телу. «Нет, — сказал я, — не надо,
пожалуйста, уйдем отсюда». Девушка
обиделась, и я перестал ей нравиться. Но я не мог рассказать, что со мной. Был какой-то запрет, навязанный мне оттуда. Оттуда, которое я
не объяснял себе, и не трогал, и
оставлял как есть.
На левой руке линия влияния останавливается маленьким кружочком (рис. 4, оранжевый и красный), и, пожалуй, пришлось бы долго думать, что бы это значило, если бы не рассказанная нам история. Поскольку в традиции знаки, маркирующие опасность поражения молнией, выглядят иначе. На руке они отсутствуют. Есть одна фигура в девятом поле, т. е. на границе подпальцевых зон безымянного и среднего пальцев (рис. 5), которая близка классике. По стандарту искомый знак представляет из себя звездочку, однако в нашем случае (рис. 7, красный) мы наблюдаем усложненный (обремененный) крестик, который интерпретируется как большие деньги, полученные в результате упорного труда. С другой стороны, отсутствие знаков справедливо — ведь наш герой нашел выход. Владимир ФИНОГЕЕВ
|