КОНСУЛЬТАЦИИ ХИРОМАНТИЯ АСТРОЛОГИЯ

Было утро, я собиралась на работу: Мама приготовила завтрак. Я вошла в кухню. Села за стол. «Кофе будешь?» — «Буду». Мама открыла кухонный шкаф, вынула коричневый цилиндр. Я встала, взяла чашку. «Посиди, — сказала мать, — чего уж?» Она ваялась за чайник. «Тебе тяжело, дай я», — и протянула руку к чайнику «Ничего, - сказала мать. Она налила кипятку на горку коричневого порошка, вода вспенилась и зашипела. — «С молоком?» — «С молоком». Мать села напротив, вздохнула. Сказала: «Звонила Лена». «И что?» - спросила я. «Завтра тебе будет звонить молодой человек». Кровь устремилась к щекам, я привстала и уже была готова сказать: Ну, ведь, я же просила не делать этого. Я этого не выношу. Не выношу этого сводничества. Но именно так я го­ворила в прошлый раз. В другой раз до этого. И еще много раз. И что? И ничего. Ничего не помогало, они продолжали искать, а я отвечала тем, что никогда не встречалась с теми, кого мне навязывали. И я ничего не сказала, опустила глаза.

Только вытерпеть. Сейчас ма­ма скажет, что мне двадцать восемь лет и должна думать о своем будущем. «Еще кофе?» — произнесла мать. «Нет, спасибо». — «Может, гренку?» — «Не надо, я на­елась». Спорить расхотелось. Впервые. Ее лицо было грустным и беззащитным. Она молчала и смотрела в не­известное. Никто не думает, что так может случиться: жизнь будет уходить и оставлять узелки на память в морщинах, припухших веках, в поблекшей роговице, в волосках в уголке рта. Бесконечно дорогое лицо. Дорого всем невидимым, что было, что известно только ей и мне. Господи, как тяжело и как хорошо жить. Я встала: «Ну, мне пора». Она встала вслед. Мы пошли в прихо­жую. «Папа поедет на дачу?» - «Собирался», — сказа­ла она. Я надела плащ. Обернулась. Мать молчала, часто мигая. «В котором часу он будет звонить?» — спроси­ла я. «Вечером», — ответила она виновато. «Что еще о нем известно?» - «Он брат Нины, подруги Нелли, а Нелли...» - Я прервала: «Я знаю, подруга моей двоюродной сестры Лены». Мать не обиделась. Я кивнула: «Ну ладно, я пойду». «С богом», — сказала мама. Я спускалась по лестнице. Завтра. Ступеньки ложились под ногами. Завтра будет завтра, и не думай об этом.

Завтра все-таки наступило. Эта была суббота. Я про­снулась, комната была залита светом. В первое мгнове­ние еще не чувствуешь тела, а стены комнаты будто раздвинуты. И кажется, что ты другом месте. И что вес будет хорошо. Тело возвращалось, я села на кровати. Сердце сделало первый толчок, потом другой, появилось сердце. Оно билось. Он будет звонить вечером. Сначала придет голос. У голоса есть владелец. Кто он? Какой он?
Я прибиралась, мыла посуду, вытирала пыль, разговаривала с мамой, а сердце билось. Потом зазвонил те­лефон. Звонок его разлетелся по комнатам и нашел меня. Я сняла трубку: «Алло». И вот голос. «Это Нина?». - «Да». - «Меня зовут Василий. Мне сестра Нина дала ваш телефон. А ей ваша знакомая Нелли. И вот я звоню». «Хорошо», - сказала я. Речь была подготовлена, и голос продолжал ровно: «Давайте увидимся завтра». «Я согласна, - сказала я, - Где?» На этом месте заготовка кончалась, была заминка. С этого места подготовилась я. «Давайте на станции Перловка, я тут живу, в час дня, и оттуда проедем в усадьбы Абрамцево. Вы там были». - «Нет, не был, с удовольствием отправлюсь». Пауза. «А как мы узнаем друг друга?» - «Стойте возле билетной кассы», - предложила я. «На мне будет коричневый плащ, я среднего роста, волосы обычные, короткие русые».

Мне понравился голос. Проник внутрь, и все, ничего не поделаешь. Значит, кто-то дал голосу верный адрес.
В час дня я спускалась по лестнице на платформу. На две ступеньки три удара в груди. В указанном месте темном плаще стоял молодой человек с гладиолусами. Больше никого не было, кто бы стоял и оглядывался вокруг. Я подошла: «Здравствуйте, я Инна».— «Очень приятно. А я Василий». Он что-то вспомнил и протянул букет. «Спасибо». Цветы были неожиданностью. Голос цветов не обещал.
Через десять минут подошел поезд, мы отправились в Абрамцево. Усадьбы оказалась закрытой. «Что ж, неужели назад поворачивать? – произнес Василий – Обидно будет». Дырка – это хорошо, это здорово, дырка дорога русскому народу, и он ее сбережет назло забору. Должна быть, должна! – Мы шли. Василий продолжал: - Дырка это то, что останется, даже если забор снесут». Вскоре проход был найден, мы пробрались внутрь, пошли по аллее, нашли скамью, уселись и проговорили до семи. И было интересно: и то, что он говорил, и как. Он очень тепло, по-доброму смеялся, ну и расплавил сердце. Мы погуляли два месяца, вижу - ему это трудно, и я намекнула: «Может поженимся?» «Ты умница, а я думал, как бы поделикатнее тебе предложить».